Длань Покровителей 2. Плач земли  - Мария Бородина

Анацеа заговорила первой.

– Элатар просто оговорился, – пояснила она гостям. – Мальчик очень волнуется.

– Не думаю, – Зейдана покачала головой.

– Прошу вас, – Анацеа направилась к центру зала, – дайте мальчику ещё один шанс!

Барьер оттолкнул её, как котёнка. Ослепительная золотая вспышка – и неведомая сила вернула Анацеа на место.

– Ничего себе, – изумился Нери, проводив взглядом переливающийся луч.

– Теперь ты видел всё, – с сарказмом выдавила Миа.

– У меня всё чаще возникает чувство, что я сплю, – прохрипел Нери, лукаво посмотрев на подругу. – Или что мы оба диссоциировали, как ты говорила.

– А, может быть, и вправду диссоциировали? – Миа скосила взгляд и одарила Нери таким неоднозначным взором, что у Кантаны засвербило под ложечкой от ревности.

– Не исключено, что диссоциировал я один, – Нери принялся подыгрывать ей, и Кантана поняла, что если это будет продолжаться дальше, она взорвётся, – а ты мне просто кажешься.

– Может, тогда это ты моя галлюцинация? – выпалила Миа.

– Не время для шуток! – услышала Кантана свой голос издалека, словно из другой Вселенной. – Прошу вас, ведите себя прилично.

– Прости, Кантана, – Нери робко обернулся.

– Элатар, уверен ли ты в своих словах? – переспросила жрица, и Кантана заметила, как по лицу Анацеа скользнула тень облегчения.

Элатар оглядел зал, будто спрашивая у присутствующих совета. Но никто, увы, не мог повлиять на его решение. Никто не рисковал поддержать безумную идею, противоречащую Устоям и Положениям, да и толкнуть на смерть не мог тоже. И лишь Кантана уже давно поняла, что желает видеть Элатара живым. Пусть даже с клеймом во лбу, но в реальном мире. Она не могла осуждать даже своего отца за побег от беременной матери. Даже в минуты, когда смотрела с высоты прожитых лет на свою несчастную судьбу, на которую обрёк её именно он. Кантана не испытывала к отцу ни негатива, ни презрения: родись она парнем – тоже отказалась бы от зверского обряда. Что может быть хуже, чем умереть у всех на виду, под тянущиеся, заунывные песнопения?!

Но ещё глупее и унизительнее умирать ради цели, которая прекрасно достижима и без жертвы.

– Я отказываюсь, – прогремел над залом уверенный голос Элатара. Звук набрал объём и, казалось, раздвинул стены помещения, озарив его солнечным светом. – Я готов к ссылке.

– Может быть, дать тебе время подумать? – переспросила жрица.

– И в третий раз я скажу то же самое, – буркнул Элатар. – Я не отдам свою жизнь.

– Так ты готов принять наказание Покровителей, Элатар? – с осуждением прогорланила жрица. – Оно будет жестоким.

– Даже если Покровители и следят за нами, они не наказывают, – возразил Элатар с твёрдостью в голосе. – Наказывают люди, за огрехи, придуманные ими же. Но чаще мы наказываем себя сами, и это – самая страшная кара.

Кантана не без любопытства посмотрела на мать. Нет, Анацеа не плакала. Даже не давала волю эмоциям: лишь сложила руки на груди и опустила голову. В глубине души Кантана надеялась, что и мать радуется произошедшему. Конечно, Анацеа никогда не признается в этом ни себе, ни другим, но, возможно, ей будет легче осознавать то, что сын жив.

– Клеймо, – ровно скомандовала жрица.

Вершитель, подобрав топор, послушно удалился в подсобное помещение. Жрицы принялись разжигать огонь в специально отведённом месте в центре зала.

Элатар спокойно встал чуть поодаль, ожидая неизбежного. Он знал: ему не сбежать – силовой барьер окружал все выходы. Кантана надеялась поймать его взгляд, но он упрямо смотрел в пол. Должно быть, в мыслях он уже попрощался с родными, приняв свою участь.

Кантана зачарованно смотрела, как Вершитель подносит раскалённый добела вензель на трости ко лбу Элатара, и как он гордо поднимает лицо, встречая жар металла. Он не кричал, как это бывает обычно, когда клеймо коснулось его лба и тонкая кожа запузырилась, обугливаясь. Он даже не вздрогнул, словно находился вне тела, далеко отсюда. И не оглянулся, прощаясь, когда Вершитель выводил его через дополнительную дверь, чтобы отвести на Путь.

Дверь захлопнулась за ними, оставив зал зловеще пустым. Сегодня Алтарь остался чист. Это значило, что Элатар будет жить. И он будет помнить о родных даже там, в Пропасти. Память сильнее близости. Памяти неподвластно время. Она может возвратить на десятилетия назад, омолодить и возродить все оттенки чувств, заново раскрасив безликий холст равнодушия. Ей под силу вернуть родных и друзей, воскресить мертвецов, расставить «до» на место всех «после».

– Успокойся, Миа, – услышала Кантана голос Нери. Край глаза поймал два обнимающихся силуэта, но ревности в душе уже не было. Слишком уж впечатляли события последних минут, как бы она ни была им рада. – Всё позади.

– Давай уйдём отсюда, – шёпот Мии казался необычайно гулким.

Всё было кончено, раз и навсегда. Для Элатара и для всего клана Бессамори. По тихой гавани семейной жизни пролегла полоса разлома, навек изменив контуры побережья. По щекам бежали потоки слёз, но Кантана не могла остановить плач. Мыслям и телу необходимо было очиститься.

– Кантана, – вывел её из оцепенения робкий шёпот.

Дериадэ смотрела в никуда широко распахнутыми глазами. Однако щёки её были сухими: должно быть, выплакала все слёзы ещё до исхода церемонии. Губы, испещеренные сетью трещин, приоткрылись в попытке выронить слова, но Кантана уже поняла всё. Открытые глазки младенца затуманились поволокой, по векам расплылись синевой глубокие тени. И если во время Ритуала девочка ещё пыталась шевелиться, то теперь она походила на тряпичную куклу.

– Что произошло? – поинтересовалась Кантана робко, но настойчиво, будто желая дорваться до ничтожной вероятности хорошего исхода.

– Эладе не дышит, – отрезала Дериадэ, отрывая от сердца обмякшее тельце дочери и превращая смутные надежды в пепел.

Бархатную тишину колыхали всхлипы и едва уловимый шёпот. Нити блеклого света высвечивали падающие пылинки и трещины на обоях.

– Ты ни в чём не виновата, – Тиарэ гладила Анацеа по голове. – Покровители не посылают людям испытаний не по силам. А избранные для великих дел получают вдвое больше, чтобы сделаться сильнее и мудрее.

– Покровители что-то путают. Так только обозлишься сильнее, – всхлипнула Анацеа, вжимаясь в плечо подруги. – Никогда, никогда ещё жизнь не приносила мне ничего хорошего!

– Ты должна просто принять и пережить это. Однажды ты будешь счастлива, я обещаю!

– Слишком уж долго длится это «однажды»…

Минуло три часа с момента окончания ритуала Посвящения. Три круга по циферблату от мгновения, когда Покровители забрали крошку Эладе, гневаясь за проступок Элатара. И два с половиной с тех пор, как Анацеа ввалилась в дом единственной подруги в надежде выплакаться; ведь в особняке клана она не могла позволить себе подобную роскошь. Дочери не поняли бы, или, что ещё хуже, напугались бы. Или высмеяли. Или подхватили бы рыдания, превратив дом в келью мучениц. Лишь Тиарэ давным-давно знала, что прародительница клана Бессамори не каменная. Только лучшей подруге Анацеа не стеснялась открыть свои слабости и червоточины.